Статистика «бедная» и «богатая» Возможно, стереотипы о богатстве США и безбедной жизни ее граждан сильно преувеличены.
Данная статья приводит интересные статистические выкладки о классовом неравенстве (разброс в величине среднегодового дохода на семью) в США по сравнению с некоторыми западными странами, приводятся статистические данные о наследственной преемственности социального статуса.
Последние тридцать лет были замечательным временем для богатых. Их бизнес стал более прибыльным, их акции и собственность росли в цене. Те, кто работал в инвестиционных банках и хеджинговых фондах, получали все более и более значительные бонусы. И чем выше по шкале доходов, тем успешнее шли дела у богатых. Как «нижние» 90% населения отстают от «верхних» 10%, так большинство из этого меньшинства тянется за «элитным» 1%, представители которого, в свою очередь, с завистью смотрят на тех (0, 1%), кто со своими крезовскими богатствами расположились на самом верху. За эти тридцать лет пропасть между богатыми и бедными увеличилась. В 1980-е годы бедные далеко отставали от среднего класса, но с начала 1990-х средний класс стал сокращаться — потеснила элита. Между 1947 и 1979 годами «верхние» 0, 1 % американцев зарабатывали в среднем в двадцать раз больше «нижних» 90% по данным центра Института экономической политики из округа Вашингтон. К 2006 году это соотношение выросло до 77. В 1979 году 1 % вкладчиков в США получили 34, 2% всей прибыли от капиталовложений. К2006 году их прибыль выросла до 65, 3%. И все это происходило тогда, когда средняя зарплата американских рабочих-мужчин застыла на отметке $45 113 (хотя стоимость страхования жизни постоянно росла), что было меньше тех $45 879 (по курсу 2007 года), которые они зарабатывали в 1978-м. Ни разу за этот почти тридцатилетний период средняя зарплата рабочего не поднималась выше отметки $46 000. Семьи сводили концы с концами за счет того, что многие женщины пошли работать, а также за счет займов. Классическим инструментом для измерения имущественного неравенства является так называемый коэффициент Джини. Чем он выше, тем меньше равенства в обществе. В Америке этот показатель постоянно ползет вверх — от 0, 395 в 1974 году до 0, 47 в 2006-м (слегка снизившись до 0, 467 в 2007 году). В Англии Джини тоже подрос с 0, 25 в 1979-м до 0, 35 в 2006-м. В Америке коэффициент Джини не так высок, как во многих развивающихся странах, но намного выше, чем в эгалитарных Дании, Финляндии, Швеции и Израиле, где он и сейчас почти не растет. Рост имущественного равенства выглядит полной противоположностью. С 1930-х по конец 1970-х разница доходов в развитых странах резко сокращалось. Но что здесь было аномалией — прежний период высоких налогов и растущего вмешательства государства в экономику или рост неравенства в последние тридцать лет? Богатство и бедность существовали всегда. Но все равно смена курса в 1980 годах требует объяснения, так же, как и тот факт, что неравенство растет в одних странах значительно быстрее, чем в других. Есть несомненный разрыв между «англо-саксонской» моделью, принятой в США и Англии, и остальными. Может быть, дело во внедрении высоких технологий? Это благоприятное обстоятельство для тех работников, кто в состоянии их освоить. А те, чья квалификация недостаточна, утрачивают основания для продвижения. Однако и северные экономики отлично освоили современные технологии. Например, Финляндия, родина Nokia, гиганта мобильной связи. А уровень неравенства там почти не изменился. Оставляя в стороне моральные аспекты, зададимся вопросом, а создает ли неравенство какие-либо экономические преимущества? В 1970-е годы считалось, что высокие налоги снижают экономический рост — у предпринимателей, якобы, нет стимула к развитию бизнеса и созданию рабочих мест. Однако, некоторые исследования показывают, что корреляция между имущественным неравенством и количественными показателями экономического роста в разных странах одинаково невысока. В Америке был популярен тезис: большая разница в доходах может побуждать большее число людей учиться в колледже, чтобы создать более образованную рабочую силу. Но, как раз наоборот, во многих обществах, более продвинуться (имеется в виду эгалитарных, чем США, процент годовой доход более $340, 000), поступающих в колледжи выше. В пользу высокой разности доходов можно было бы привести и такой аргумент: там, где социальная мобильность высока, сыновья и дочери офисных уборщиц вполне могут подняться до роли исполнительных директоров. Но в США и Англии, следующих элитарной «англосаксонской» модели, наиболее высока корреляция между социальным статусом отцов и сыновей, а самая низкая обнаружена в Норвегии и Дании. Еще хуже в этом смысле обстоят дела в этнических меньшинствах — черные американцы, рожденные в «нижних» (по уровню доходов) слоях населения, имеют 42% шансов, повзрослев, там же и остаться (в отличие от белых — 17%). В результате таланты остаются невостребованными. Только 29% американских детей, родившихся в низкооплачиваемых семьях, но преуспевших в учебе, после восьмого класса идут в колледж (из семей с высоким доходом — 74%). Если состоятельные родители могут поощрять своих детей продолжать образование, то бедные -нет. И этот порочный круг очень трудно разорвать. Возможно, американцы мирятся с этой системой в силу чисто национального оптимизма — у них нереалистичная оценка шансов на успех. Некоторые социологические исследования свидетельствуют о том, что 2% американцев считают себя богатыми в данный момент, а 31% граждан думают, что станут богатыми через некоторое время. Начавшийся кризис 2008 г. конечно, очень сильно изменил эту картину.